Многие люди, которые сталкивались с проституированными женщинами напрямую, считают себя специалистами и любят делиться своими наблюдениями, считая их неоспоримыми и, главное, универсальными фактами. Есть и те, которые любят рассуждать об этом, не имея никакого опыта.

Все это приводит к тому, что тема проституции обрастает мифами, которые уже часто воспринимаются как истина. Проанализировав, к примеру, комментарии на Youtube, которые оставляют к роликам на тему проституции, можно часто встретить одни и те же «мифы». Есть ли в них зерно правды или всё это только заблуждения?

Нам помогут разобраться в этом специалистки «Кризисного центра для женщин». Координатор психологической службы Елизавета Великодворская и координатор программы стажировки для психологов Хана Корчемная ответят на вопрос, являются ли те или иные мифы правдивыми или всё не так просто.

Миф №1: «Проституция – осознанный выбор девушки»

Контекст: «Все они изначально знали куда шли! Не надо строить из себя жертву, если ты сразу понимала, чем начинаешь заниматься».

Елизавета Великодворская: «Отвечая на частый комментарий, что проституция — это выбор девушки, невозможно не затронуть тему выбора вообще. Говорить об этом довольно сложно, когда человек находится в очень стесненных финансовых обстоятельствах, когда нужда и необходимость выживания диктует определенные способы этого самого выживания. И очень сложно говорить о свободном выборе, когда прошлый опыт человека создаёт определённые психологические особенности, определённое отношение к себе, своему телу.

Обычно, когда мы говорим о женщинах, оказавшихся в проституции, мы видим, во-первых, женщин, у которых есть большие трудности с выбором другой работы: это женщины, которые приезжают из других городов, из неблагополучной среды, которые прибывают в европейские страны из стран с куда худшей экономикой. Второй момент, когда проводится исследования женщин, вовлеченных в проституцию, оказывается, что у многих очень тяжелый опыт, в котором могло присутствовать насилие в семье, недостаточное внимание к нуждам ребенка — всё это создаёт определенные риски для входа в проституцию».

Миф №2: «Из этого нельзя выбраться, если уж начала этим заниматься, то до конца своих дней, пока есть желающие»

Контекст: «Оооо, ну это пропащие женщины. Нельзя вот так взять и перестать этим заниматься. Или вперёд ногами из борделя вынесут или до старости будешь там».

Хана Корчемная: «Выбраться можно, другое дело, что очень мало доступной информации о том, что есть организации и специалистки, готовые поддержать и помочь, не осуждая. В ряде стран для бывших вовлеченных в проституцию существуют долгие программы реабилитации. Некоторые методы из этих программ — например, помощь женщине в еженедельном планировании своих бытовых и рутинных дел (и так, допустим, целый год или больше). Или телесные практики, которые призваны вернуть ей ощущение, что ее тело принадлежит ей и что оно достойно уважения. Какие-то из способов работы с женщинами в таких программах очень напоминают те, которые используются при психотерапии клиенток, страдающих расстройствами пищевого поведения и дисморфофобией, или применяющих самопровреждение (селфхарм).

И еще очень большая проблема в том, что мы не найдем в публичном поле «хороших историй» — что после выхода из проституции возможно другое качество жизни. Во всем мире открытых бывших проституированных — единицы, потому что это ужасающе трудно рассказывать. Вообще любые истории жизни после проституции найти тяжело, обычно их знают только в профессиональных кругах или со слов специалисток (психологинь, соцработниц, сотрудниц комьюнити-центров). Думаю, в современном российском обществе открытый рассказ о личном опыте проституции — все еще трудновыполнимая задача для женщины и опасная для ее психического и физического здоровья, и было бы неэтично кого-то призывать к этому «ради общего блага». Но вполне возможен сбор и публикация анонимных историй, как женщины оставляли проституцию и с чем сталкивались после этого, вот такие материалы могли бы повлиять на миф о безвыходности».

Миф №3: «Проституткам нравится этим заниматься»

Контекст: «Да ну вы бросьте, обычные девушки туда не идут работать. Есть женщины, которым нравится т*****ться – чем больше, тем лучше. Нимфоманки. Вот они и решают заработать на этом».

Елизавета Великодворская: «Действительно, есть женщины, которые любят секс. Но для чего тогда идти в проституцию? Проблема проституции, в том числе, в отсутствии выбора в сексе, отсутствии возможности практиковать согласие. Именно невозможность в любой момент прекратить происходящее приводит нас к тому, что фактически купленный секс является насильственным действием. Любя секс, можно выбирать партнеров, любить отдельные элементы секса. Сейчас хочется заниматься сексом, а через полчаса будет некомфортно на телесном уровне либо уже не хочется этим заниматься, в любой момент можно сказать “нет!”.

Может ли женщина, получившая оплату за секс, в любой момент прекратить его? Кончено же, нет. Несмотря на боль, дискомфорт, желание закончить — выбора у неё больше нет. Исходя из представления о сексе, как о добровольном сексуальном взаимодействии двух взрослых людей, невозможно согласиться с тезисом, что многим проституткам это нравится и именно поэтому они находятся в проституции. Тут мы уже возвращаемся к проблеме нужды и к тому, что именно нужда и другие особенности положения женщины и её вовлечение в процесс проституции, приводят к тому, что она в ней оказывается.

Миф №4: «На «них» всё равно потом никто не женится, они обречены на одиночество»

Контекст: «Вот не просто так же есть фраза «на таких не женятся». Действительно, кто захочет иметь жену, мать своих детей, которая уже минимум с парой сотней мужиков была?».

Хана Корчемная: «Это утверждение очень трудное для деконструкции, потому что, к сожалению, в патриархальном обществе это очень даже ожидаемое будущее для женщины, вышедшей из проституции. Но в современном мире, меняющемся, становятся более реалистичными и альтернативы.

Есть представление, что никакой мужчина не выдержит такого признания от женщины, потому что это оскорбит его достоинство. Да, теперь уже все меньше мужчин называют «порчеными» тех, кто не девственницы, но здесь все сложнее. Мужчину может унижать мысль, что «его женщина была продажной», и подозрение, а что помешает ей в будущем «продаться» тому, кто предложит ей большее, чем способен он. А еще больше пугает мысль, что об этом узнают люди, и станут насмехаться над ним: мол такие женщины не способны на настоящую любовь, а значит она его использует, а он ведётся.

Когда мы пробуем смотреть на это из позиции, что проституция — это насилие и эксплуатация, то у мужчины с патриархальными установками такая ситуация вполне может вызвать чувство униженности другого рода: «его женщиной кто-то попользовался». Это все равно взгляд на женщину с точки зрения собственника — «достался бракованый товар», который, опять же, «стыдно людям показать».

Так что здесь все зависит от эмпатии самого мужчины, его отношения к женщинам и его собственных представлений о том, почему женщины попадают в проституцию. Все ли женщины, которые пережили изнасилование, обречены на молчание об этом, чтобы не отпугнуть партнера, нынешнего или будущего? А те, кто столкнулись со слатшеймингом и порноместью, кого публично травили, — неужели их всех бросают? Все ли мужчины в первую очередь видят здесь укол своему самолюбию, а не боль своей партнерши? С проституцией похожая история. Для любящего человека узнавание об этом, по логике вещей, — это повод посочувствовать, а не разозлиться».

Миф №5: «Это огромные деньги!»

Контекст: «Вы их тут жалеете, а ведь многие них них в пять раз больше вас зарабатывают! По 200-300 тысяч рублей в месяц. И это ещё не предел. Иногда жалко, что не родился женщиной и теперь горбачусь сутками на работе». 

Елизавета Великодворская: «Проституция может быть очень разной и форм её очень много: от условно “безопасного” вебкама до экстремальной опасной уличной проституции, когда женщина стоит ночью на тёмной трассе, мимо проезжают автомобили, любой водитель может купить секс за ничтожно малые деньги, за наркотическую дозу. И, конечно, там очень высокие риски тяжелейших форм насилия, убийств.

Форм проституции очень много, но есть стереотип, который, может быть, сложился ещё в 90-е, после просмотров определенных фильмов, в том числе “Интердевочки” (хотя фильм на самом деле трагический). Показано то, что называлась “валютная проституция” — большие деньги, в каком-то красивом отеле женщина в красивом платье сидит у стойки бара. Кончено, это есть, но очень небольшая часть. Если относиться к рынку проституции как к рынку, то вот такой вот такой верхний, ничтожно малый сегмент.

Основная проституция совсем другая: это маленькие деньги, много клиентов в день и драматичная динамика постоянного снижения цены. Женщина, вовлеченная в проституции, как бы это ужасно ни звучало по отношению к человеку, постепенно теряет стоимость. Она уже не новичок, становится старше. Нередко занятие проституции — это ещё и очень тяжелые чувства, которые сопровождает употребление наркотиков и алкоголя, как способ справиться с этими чувствами. Женщина начинает хуже себя чувствовать, выглядеть хуже. Такой путь нередко идёт по наклонной. И ни о каких больших деньгах здесь речи не идёт».

Миф №6: «Это такая же работа, как и любая другая»

Контекст: «Во всем нормальном мире это уже стала такая же работа, как в магазине колготками торговать или в больнице уколы ставить. Есть спрос – есть предложение».

Хана Корчемная: «Этот миф исходит из гламурного взгляда на проституцию, когда нам представляют образ свободной, красивой и приятной в общении женщины, у которой много поклонников и которая решает монетизировать свою красоту и таланты — заниматься сексом с определенными людьми, которых она восхищает, в обмен на деньги и подарки. Единичные такие случаи, конечно, бывают, но проституция как глобальное явление, на наш взгляд, совсем не такая. С точки зрения шведской модели, которую мы разделяем, проституция — это купля-продажа права собственности на тело человека как на неотчуждаемую часть ее/его личности, и зачастую, права на изнасилование, унижение и использование без возможности неподчинения.

По-моему, очень близкое определение следующее: «социальное явление, характеризующееся тотальным ограничением прав человека (лица или группы лиц), его свободы, личной неприкосновенности, принуждением к подневольному труду, к выполнению работы, не ограниченной по времени или неопределённой по характеру, к сексуальной несвободе, а также эксплуатации лица в качестве объекта права собственности (путём продажи, сдачи внаём и других).» На самом деле, это одно из определений рабства в “Википедии”».

Миф №7 «Никто «их» не держит, всегда могут перестать этим заниматься» 

Контекст: «Сейчас 2020 год, никто ни у кого паспорта не забирает, силой в борделях не содержат. Надоело этим заниматься, перестаёшь этим заниматься».

Елизавета Великодворская: «Выход из проституции, безусловно, возможен. Но выбор же ограничен определенным образом, конкретной ситуацией, в которой находится человек. Что-то заставило женщину заняться проституцией и те же обстоятельства могут мешать выходу. Да, выход возможен, но очень важно говорить о том, какие для этого должны быть системные условия, какого рода помощь, какого рода реабилитация и какого рода иные возможности для женщины. Конечно, тут мы не можем обойти важный опыт Швеции, так называемую “шведскую модель”, в рамках которой криминализована покупка клиента. Соответственно, женщина, вовлеченная в проституция, фактически это человек, который находится в трудной жизненной ситуации и человек, которому нужна помощь, и эту помощь оказывают. При условии, что женщина хочет выйти из проституции.

Она может стать участницей реабилитационной программы и программы ресоциализации, в рамках которой её могут помочь обрести новые социальные навыки, новую работу, обрести среду, познакомившись с теми людьми, которые рядом с ней будут идти в её новом жизненном пути. Необходимо расширять социальный коридор, а для этого нужны определённые программы. В России сейчас люди, вовлеченные в проституцию, фактически нигде с точки зрения спектра социальных услуг для людей, оказавшихся в трудной жизненной ситуации. И это то, о чём нужно говорить и то, что в России сейчас остаётся за скобками общественного дискурса».